И десяти лет мало…
Вчера в исправительной колонии №6 п. Мелехово Владимирской области состоялась премьера спектакля «И десяти лет мало». Главным и единственным персонажем пьесы является, отбывающий уголовное наказание блогер Алексей Навальный.
Интерес к событию был нешуточный. В колонии уже за несколько дней до творческого дебюта Алексея царили праздничное настроение и весёлое, нетерпеливое ожидание встречи с искусством. Шутка ли? Ведь, заключённый Навальный А.А. выступил здесь также автором и режиссёром спектакля.
А ещё он сам изготовил весь реквизит, включая пистолет, который смастерил из хлебного мякиша и покрыл гуталином. Костюм прислала знакомая Алексея, некто, Певчих М.
Помимо этого, заключённый Навальный А.А. взял на себя обязанности билетёра. Нарезав за день до премьеры цветную бумагу, он красочно оформил «пригласительные билеты» и вручил каждому заключённому и сотрудникам администрации с персональным приглашением на спектакль в устной форме.
Всё-таки, поразительные изменения произошли с Алексеем Навальным. Ещё совсем недавно, он противопоставлял себя другим заключённым и администрации ИК-6, нарушал распорядок и относился ко всем с презрением. Сегодня же, это образцовый заключённый, который берётся выполнять любые обязанности по наведению и поддержанию порядка в корпусах, моет полы, окна, ухаживает за цветами на подоконнике, а также, помогает другим заключённым.
И вот, теперь, новая инициатива Алексея — спектакль с воодушевляющим названием «И десяти лет мало». Скажем вам по секрету, что первоначально, он назвал свою пьесу «Бесы». Но потом, сидя в библиотеке, обнаружил, что бренд «Бесы» принадлежит Фёдору Михайловичу Достоевскому и спешно переименовал произведение.
В нём нет ни захватывающих погонь, ни оглушительных взрывов, ни зубодробительных драк, ни очаровательных красоток. Ничего этого в спектакле Алексея Навального нет. А что же тогда там есть? О чём этот спектакль, вообще? Каков его жанр и какие аспекты человеческой сути он затрагивает?
Это спектакль — исповедь… Да. Исповедь престарелого агента, брошенного своими западными «работодателями» и вышедшего «в тираж». Исповедь предателя, который плугом, заточенным в Вашингтоне, долгие годы терзал, любящую всех своих детей грудь матери-России, оставляя на ней глубокие, кровоточащие раны…
Он то замирал в углу сцены, как задутая ветром из разбитого окна лампада, то начинал порывисто метаться, будто ураган Эль- Ниньо и говорил, говорил, говорил…
Когда-то он был молод, дерзок, энергичен и целеустремлён. И, сами по себе, эти качества и состояния — прекрасны. В них нет ничего плохого. Только дело в том, что агент «ALEX» (так зовут персонажа пьесы), однажды, решил участвовать во многовековом проекте Запада «Уничтожим Россию» и, фактически, предложил свои услуги Врагу. А такие услуги Врагу очень нужны И оплачивает он их щедро. Очень щедро…
Любовь к Отчизне, Честь, Отвага — вне времени. Они не исчезают с уходом человека. Они, где-то там, наверху, смыкаются невидимыми телами в один монолитный скреп, формирующий общий фон бытия одной взятой страны и людей, в ней родившихся и, для которых, понятие Родина — незыблемо, как биение твоего сердца, пока ты жив.
А вот, предательство, подлость… Нет-нет, они не забываются. Нет. Просто они, после ухода очередного негодяя, не оставляют никакой опоры для негодяев оставшихся. Им приходится начинать всё сначала. И так — бесконечно… Они обречены.
Он слушал, как его сердце безжалостно бьёт в висок… И откуда-то сверху мучительно звучала музыка. Нет, это была лишь одна нота си бемоль минор, которая по задумке Алексея Навального (он также отвечал и за музыкальное оформление) — символизировала сужение пространства внутреннего мира, когда невозможно дышать…
Это пьеса — осознание… Осознание того, что жизнь, в принципе, закончена. Поскольку, предатели умирают даже находясь в здравии физическом.
Небольшой прожектор высвечивал на авансцене, сидящего в потёртом кресле, персонажа пьесы… Весь первоначальный лоск агента под псевдонимом «ALEX» сошёл на «нет». Ворот рубашки расстёгнут, «бабочка» съехала набок. Пистолет из хлебного мякиша, покрашенный гуталином, размяк в потной руке. Его ствол — погнулся и «смотрел» в пол.
Но в клубе ИК-6 никто не смеялся. Не было ни звука… В абсолютной тишине зала голос со сцены струился светом раскаяния, заставляя сидящих там зрителей, вжиматься в кресла от впечатляющего, завораживающего действа…
Человек на сцене безвольно сидел возле кресла на полу и рыдал, размазывая снятым с головы нагуталиненным для цвета париком, оставляя на своём лице замысловатые узоры. И не мог остановиться…
Только заключённый Матяшов Р.Х., помогавший Алексею Навальному в подготовке спектакля знал, что пьеса закончилась пять минут назад. Никакого текста дальше нет. А зрители в зале ещё чего-то ждали. А может и не ждали. Может всем всё было понятно.
Администрация колонии не торопилась выводить людей из зала. Затем, как-то, по-домашнему, в тишине прозвучала негромкая команда дежурного: «Готовиться к отбою». Зал покидали молча.
На следующий день наш корреспондент, готовя этот материал к выпуску, узнал, что после спектакля Алексею Навальному позволили до утра остаться в клубе.
О чём он думал? Может, выложившись эмоционально и физически, так и заснул возле кресла без мыслей? А может, он вспоминал свою жизнь и среди куч мусора увидел себя маленьким, светлым, чудесным мальчишкой, которым он был задолго до того, как стал предателем…
В планах Алексея просить администрацию организовать драмкружок, где у него будет возможность силами его товарищей по колонии ставить насущные, хлёсткие социальные пьесы, поднимая животрепещущие вопросы на тему личностных отношений человека в социуме, внося, таким образом, свою лепту в развитие здорового общества.